Почему георгия черданцева называют юрой. Футбольный комментатор Черданцев Георгий: биография и фото
Играть в футбол ему всегда нравилось больше, чем заниматься к журналистикой. Однако юношеская травма поставила крест на спортивных амбициях Георгия Черданцева, а журналистская работа превратилась в призвание. Геогрий стал одним из самых узнаваемых футбольных комментаторов телеканала Матч ТВ: Черданцев освещает наиболее престижные и интересные матчи.
Может ли грузчик превратиться в телекомментатора?
Георгий Черданцев родился 1 февраля 1971 года в Москве, в профессорской семье. Дед был советским разведчиком, прадед - академиком, прапрадед - адвокатом и доверенным лицом одного из великих князей. У представителя такой династии немного шансов выйти в чемпионы по футболу, однако именно такую мечту лелеял ученик английской спецшколы.
Футболом мальчик заболел из-за отца - горячего поклонника команды «Спартак» - и от школьного учителя физкультуры. Когда физрук перешел в детско-юношескую школу «Спартака», Черданцев и еще несколько ребят последовали за учителем. Ездить на тренировки приходилось три раза в неделю. С дублем «Спартака» у будущего комментатора связано несколько лет жизни (до 1989 года). В то же время способный юноша окончил школу и стал учить в МГУ итальянский язык.
О матчах на серьезном уровне пришлось забыть после тяжелой травмы колена.
Окончив филфак, молодой переводчик перепробовал много занятий - от работы по специальности до занятий бизнесом (Черданцев рассказывает, что пытался продавать все на свете - от слоновой кости до самолетов и противогазов, но не заработал ни копейки). В 1996 году он некоторое время работал в Турции грузчиком.
Возвращаясь в Москву, Георгий познакомился с молодой журналисткой с канала «Муз-ТВ». На телевидение Черданцев пришел «на спор» - хотелось доказать девушке, что он не грузчик, а тоже телевизионный журналист. Это казалось недостижимой мечтой!
Карьера журналиста
Осенью 1996 года появился спутниковый телеканал «НТВ-плюс». Штат набирали с нуля. Спортивных журналистов в России было еще очень немного. 25-летний человек с дипломом МГУ, с отличным знанием иностранных языков и со спортивным прошлым оказался востребован, хотя до этого ни минуты не работал в журналистике. Георгию сказали: «все зависит от тебя!». Черданцева приняли без определенного места в штате и не обещали даже твердой зарплаты…
Георгий начинал как репортер и переводчик. Его выручила довольно редкая специальность (итальянский). Черданцев быстро показал себя как яркий и удачливый интервьюер - еще в далеком 1997 году он брал интервью у .
С 1998 года Георгий комментирует матчи, с 1999 года - ведет различные программы, связанные с футболом. Черданцев начинал комментаторскую карьеру в качестве товарища известного журналиста Василия Уткина. Работал он и на радио: вел программу на радиостанции «Серебяный дождь».
В октябре 2015 года вместе с другими спортивными журналистами Георгий Черданцев перешел на канал «Матч ТВ» и стал ведущим телепрограмм «После футбола» и «Все на матч».
Как журналист Георгий имеет узкую специализацию - футбол. Играть в футбол ему нравится гораздо больше, чем комментировать, и телевизионщик до сих пор сожалеет о том, что его спортивная карьера оборвалась так рано.
Еще в школьные годы в дневнике у юного Черданцева появлялись замечания учителей: «кривляется и паясничает». Так получилось, что спортивный комментатор выполняет свою дело с живостью, эмоционально, от души! В его работе всегда есть место шутке. Вместе с тем, Черданцев отличается высокой компетенцией и профессионализмом. Чаще всего он освещает матчи чемпионата Италии. Нередко ему доверяют и самую ответственную работу, связанную с чемпионатом мира или еврокубками. Самым запоминающимся матчем для Георгия стала встреча «Зенита» с «Реднджерс» в финале Кубка УЕФА (2008). Как известно, «Зенит» одержал тогда блестящую победу.
В детстве, еще до увлечения футболом, Георгий заявлял, что хочет стать писателем. Когда родители спросили «почему», мальчик им указал на бронзового Гоголя и сказал: «Чтобы мне тоже поставили памятник». Памятник невозможен, но все-таки книга у Черданцева появилась. Он назвал ее «Записки футбольного комментатора». Впрочем, Георгий не любит создавать тексты, он лучше себя чувствует в стихии звучащего слова. Он вообще считает себя «неправильным» журналистом, которому не хватает напористости, чтобы любой ценой добывать факты и подглядывать в замочные скважины…
Но в качестве комментатора Черданцев полностью на своем месте!
Персональная жизнь
С восемнадцати лет он живет с болью в ноге. Иногда эта боль утихает, иногда становится сильнее. А окружающие не всегда понимают, почему веселый комментатор время от времени делается мрачным и раздражительным…
«Спартак» для Георгия Черданцева - любимая команда детства. Однако, занявшись журналистикой, он решил: телекомментатор ко всем клубам должен относиться непредубежденно, ни за кого не должен болеть.
Черданцев комментирует футбольные матчи не только в реальности, но и в фильмах (сериал «Кухня»), в компьютерных играх (EA Sports FIFA 16).
В кругу семьи Георгия зовут именем «Юра». Черданцев объясняет, что по этимологии это одно и то же имя.
Времени на семью остается совсем немного, так как основная часть жизни тележурналиста проходит на работе. «Работа - смысл жизни мужчины», говорит Геогрий Черданцев. Жену он видит далеко не каждый день, ведь она офисный работник и свободны у нее только выходные, а сам Георгий трудится в эти дни почти круглосуточно. Тем не менее, в семье все благополучно, растет сын.
Сын уже ходит в музыкальную школу. Георгий с детства проявлял музыкальные способности, ему но пришлось делать выбор между искусством и спортом… Тем не менее, еще в студенческие годы Черданцев был участником творческой группы. Сейчас Георгий не поет и не играет, но считает рок-музыку очень важным хобби.
Комментатор Георгий Черданцев - один из лучших футбольных аналитиков на отечественном телевидении. В настоящее время является ведущим многочисленных спортивных передач.
Краткая биография
Родился будущий комментатор Черданцев в Москве 1 февраля 1971 года. Родители мальчика основную часть времени проводили в МГУ, где состояли в должности научных сотрудников биологического факультета. Поэтому Георгия воспитывала в основном бабушка.
В 1992-м Черданцев успешно окончил отделение романо-германских языков Московского государственного университета. Однако парень не пошел по стопам родителей и не остался работать в вузе.
В период с 1982 по 1989 год выступал в составе аматорского футбольного клуба «Спартак-2» в чемпионате Москвы. Однако в скором времени вынужден был завязать со спортом, получив серьезную травму колена, рецидивы которой еще долго не позволяли парню заниматься любимым увлечением.
Комментатор Черданцев, фото которого представлено в материале, имеет несколько специальностей - преподаватель иностранных языков (английский, итальянский) и переводчик. После окончания высшего учебного заведения работал в сфере банковских услуг, в туристической фирме, грузчиком на портовом складе во время проживания в Стамбуле.
Как у Черданцева появился интерес к футболу?
О футболе Георгий узнал в 6-летнем возрасте. Отец будущего комментатора был потомственным болельщиком «Спартака». Согласно воспоминаниям Черданцева переживать за эту команду он начал в 1976 году, когда клуб вылетел в низший дивизион. Тогда отец парня серьезно огорчился по поводу указанного события. Поэтому Георгий твердо решил: чтобы у папы не было плохого настроения, нужно всячески поддерживать московский футбольный клуб.
В 1979 году мальчик впервые посетил занятие в футбольной секции, организованной школьным учителем физкультуры. Преподаватели настоятельно рекомендовали родителям Георгия отдать его в музыкальную школу, рассмотрев у мальчика талант к игре на музыкальных инструментах. Однако отец парня крайне скептически относился к такому варианту. Поэтому в конечном итоге мальчик остановился именно на занятии футболом.
Каким образом Георгий Черданцев оказался на телевидении?
После потери должности офисного работника Георгий часами просиживал без работы перед телевизионным экраном. Однажды будущий комментатор Черданцев задумался, почему бы не испробовать собственные силы в качестве футбольного аналитика. Узнав, что вскоре открывается первый отечественный спутниковый спортивный канал, Георгий решил отправить на рассмотрение собственное резюме. Ведь людей, которые отлично разбирались в футболе, имели поставленную речь и знали несколько языков, на телевидении было не так уж много.
В титрах передачи «Футбольный клуб» Черданцев увидел номер факса, по которому и отправил письмо в редакцию молодого телеканала. Уже в тот же день в ходе ответного телефонного звонка Георгию сообщили, что не представляют, как с опытом работы в банке и туристической фирме можно справляться с обязанностями ведущего на телевидении. Впрочем, свою роль здесь сыграло наличие диплома МГУ и знание иностранных языков. После прохождения собеседования Черданцев был принят на испытательный срок, а уже через неделю озвученный им сюжет тележурнала оказался в эфире аналитической футбольной передачи.
Карьера
Футбольный комментатор Черданцев состоит в штате спортивного телеканала «НТВ-Плюс» начиная с 1996 года. Поначалу Георгию была доверена должность переводчика. Позже его голос начал появляться в кратких репортажах, небольших сюжетах и обзорах футбольных событий. Однако настоящий успех к нему пришел после получения должности корреспондента в популярной аналитической программе Василия Уткина «Футбольный клуб».
Первый матч, который сопровождал уже спортивный комментатор Черданцев, датируется 1998 годом. Как вспоминает сам ведущий, это была игра между сборными Норвегии и Италии на чемпионате мира во Франции.
В период с 1999 по 2009 год комментатор Черданцев выступал одним из неизменных соавторов аналитической передачи «Свободный удар», которая еженедельно выходила на телеканале «НТВ-Плюс Футбол».
В 2013 году в карьере Георгия случился настоящий прорыв. Ему была доверена должность руководителя нового спортивного телеканала «Спорт-Плюс». Здесь же комментатор Черданцев выступал одним из ведущих в программе «Олимпийский канал», которая занималась обозрением событий на международных соревнованиях в Сочи.
В настоящее время Георгий регулярно обслуживает поединки итальянского футбольного первенства, матчи Лиги чемпионов, занимает должность ведущего в программе «После футбола» на канале «Матч-ТВ».
В недавнем времени набирались русские комментаторы для PES-2016. Черданцев успешно прошел отбор, и теперь его голос могут услышать фанаты популярной компьютерной игры.
Многие комментарии Георгия Черданцева во время обслуживания футбольных матчей уже давно стали легендарными. Так, фразы «Ааа! Не попал!», «Буффонище», «А-ля-ля», «Судья из квартала красных фонарей», прочие эмоциональные выкрики ведущего приобрели статус интернет-мемов.
Черданцев неоднократно появлялся в рекламных роликах на телевидении. В частности, комментировал поединок между дворовыми командами во время съемок коммерческого видео для одной из торговых марок. Услышать закадровый голос Георгия можно в многочисленных телевизионных сериалах отечественного производства.
Профессиональные достижения
За все время работы на телевидении Георгий Черданцев собрал целую массу престижных наград:
- «Лучший комментатор 2001 года».
- «Лучший спортивный журналист» (2005 год).
- Лауреат престижной премии «Золотой микрофон» под эгидой спортивных изданий «Советский спорт» и «Комсомольская правда» (2011 год).
- Лауреат премии «За пропаганду футбола-2012», что ежегодно выдается учредителями организации «Российский футбольный союз».
В заключение
В качестве журналиста, спортивного корреспондента, ведущего и футбольного комментатора Георгию Черданцеву посчастливилось объехать десятки стран, обслуживать легендарные поединки с участием лучших команд мира, общаться с известными личностями первой величины.
В его жизни происходило множество увлекательных историй. Чего лишь стоит победа российской сборной над Голландией на чемпионате Европы 2008 года. Комментарии Георгия, вырезанные из репортажа, по сей день расходятся по просторам Интернета, собирая тысячи просмотров и вызывая оживленные обсуждения.
Наверное, не сыщется ни одного истинного любителя футбола, который бы не слышал о Черданцеве. Своей эмоциональной манерой ведения репортажей, знанием множества увлекательных историй этот комментатор никогда не позволяет уснуть перед телеэкраном, даже во время просмотра наиболее скучных поединков.
Черданцев: посреди беседы Капелло сорвал петличку…
В день рождения популярного телекомментатора "Чемпионат.com" публикует беседу Игоря Рабинера с Черданцевым о семье, карьере, Италии.
Мы знакомы уже больше 30 лет. В такие совпадения трудно поверить, но три с лишним десятилетия назад мы с Юрой Черданцевым учились в одной и той же 23-й английской спецшколе на «Парке культуры». И что самое поразительное, он, будучи на пару лет и, соответственно, классов старше, принимал лично меня в пионеры и торжественно повязывал на шею алый галстук. А теперь одному из лучших футбольных комментаторов России исполняется 43, его собеседнику – без малого 41, и мы безо всяких галстуков (которые любой журналист, скажу вам по секрету, ненавидит, а я и вовсе последний раз надевал 18 лет назад) разговариваем «за жизнь» в немецком ресторане рядом с офисом «Чемпионат.com». И с каждой минутой я всё больше понимаю, как же много важного бывает недоговорено в ежедневной нашей футбольной суете.
«КОММЕНТИРОВАТЬ ФУТБОЛ – ЭТО ДЛЯ МЕНЯ БЫЛО ВСЁ РАВНО, ЧТО СЛЕТАТЬ НА ЛУНУ»
Когда ты принимал меня в пионеры, то уже играл за «Спартак» в чемпионате Москвы. Неужто задумывался о том, чтобы стать профессионалом? Учёба в английской спецшколе – она как-то к другому пути в жизни подталкивает.
- Не задумывался ни секунды. Я из академической семьи и о спортивной карьере не мог мечтать в принципе. Только если бы вдруг обладал какими-то сумасшедшими талантами. Но мало того что таковых не было, имелись проблемы со здоровьем. Мама даже подписывала специальную бумагу в спорткомитете Москвы, что она не возражает против моих выступлений: тогда в этом смысле всё было очень серьёзно. Чемпионат города вообще был соревнованием очень пристойным, организаторы строго следили за всем. Например, за красные карточки вызывали с тренером (но не меня, я их не получал) в спорткомитет. У меня обнаружили тахикардию, и хотя бы поэтому о спортивной карьере речь никак идти не могла. Путь был один – в университет. В девятом-десятом классах занимался с репетитором семь раз в неделю.
Но как получилось, что мальчик из академической семьи пристрастился к футболу и довольно много лет играл на первенство Москвы?
- У меня дедушка был спартаковским болельщиком, ходил на футбол ещё в довоенное время. Более того, на первое свидание он пригласил бабушку на стадион. Сначала на матч пошли, а потом уже - на свидание. Так что мне это досталось по наследству.
У нас был один учитель физкультуры в районе, который играл в футбол где-то в дубле московского «Динамо». Карьера игрока не сложилась, и он стал в школе учителем. Поскольку он всю жизнь мечтал стать тренером, которым впоследствии и стал, то организовал в районе секцию, набрал детей и выступал на первенство района. Моим родителям сказали, что мне там стоит заниматься. Родители решили, что в свободное время ребёнок должен не дома сидеть или, хуже того, лоботрясничать и не болтаться по улицам: они-то тогда другие, неспокойные были. Отец, яростный болельщик, против занятий в футбольной секции не только не возражал, но и поощрял их.
Одновременно меня, кстати, приглашали в музыкальную школу. Учительница пения приглашала мою маму, говорила, что у ребёнка способности и надо отдавать его в «музыкалку». И то, и другое совместить было нельзя. Часто у мамы спрашиваю, почему меня не отдали в музыкальную школу. Сейчас очень жалею, что не умею играть на музыкальных инструментах. Как известно, очень люблю музыку. Бренчал на гитаре в институте, играл в группе, но в этом смысле Бог таланта не дал. Его надо было развивать. Я сделал выбор в пользу футбола и ни в какую музыкальную школу не пошёл.
Но, с другой стороны, в этой футбольной секции я обрёл удивительную профессию. Ничего ведь просто так в жизни не бывает. Так же и ты не случайно стал спортивным журналистом, а потому что всегда этим интересовался. Я никогда не мечтал стать комментатором, потому что тогда это было всё равно, что слетать на Луну. Это был другой мир, куда у меня не было ни входа, ни даже знакомых.
Помнишь свой первый комментаторский позыв? Когда тебе в первый раз пришло в голову, что это может быть твоим?
- Да никогда мне это в голову не приходило. Это была, повторяю, история из другого мира. Да, я играл в футбол, смотрел его, но глупо думать о том, что неосуществимо. Максимум - комментировал вслух, когда один, без всякой компании, разыгрывал разные чемпионаты. У меня дома до сих пор валяются тетрадки. Квартира длинная - двери в ванную и в туалет в разных концах коридора. И вот для меня одна дверь - это одни ворота, другая - вторые. И так я сам с собой теннисным мячом разыграл несколько чемпионатов мира и Европы. Были баталии, я всё это вслух озвучивал, играя сам с собой. Как выяснилось, это пригодилось. Но никогда позыва комментировать в себе не чувствовал.
Потом была история с тяжёлой травмой колена в игре за филфак в полуфинале чемпионата МГУ. Тем не менее ты до сих пор через боль поигрываешь. Зачем тебе это надо?
- Надо мной всегда жена смеётся. Ты, говорит, как щенок: увидишь мяч и сразу - прыг. По-другому не могу. Обожаю играть в футбол гораздо больше, чем его комментировать, смотреть и так далее. Мне этого очень не хватает. Очень жалею, что не могу играть более или менее полноценно. Стоит немного подвигаться, как колено отекает на два дня.
С 18 лет, то есть большую часть жизни, живу с ощущением боли - то более сильной, то менее. Мне люди иногда говорят, что я бываю неприветливый или грустный. Они не понимают, как можно прожить всю жизнь, когда у тебя всё время болит нога. Обычно она ноет, но иногда болит так, что мне ходить тяжело. За границей люблю гулять по городам пешком, изучать достопримечательности, так потом подняться по лестнице не могу. Мне надо опираться на перила, держаться.
- А во время репортажа бывало, чтобы схватывало колено?
- Слава богу, нет. Обычный образ жизни это вести не мешает, а активный вести сложновато. В футбол играть по-серьёзному, конечно, не могу. Бегать мне всё сложнее, а стоя играть… Ты же всё время думаешь, что тебе 20 лет, а на самом деле это не так. Надо разминаться подолгу, а мне лень. Я так не могу. Дома надеваю спортивную форму, на машине приезжаю к поляне и выбегаю на поле. Но ещё не поздно перестроиться и вдолбить себе в голову, что в этом возрасте нужно разминаться, растираться и тогда риск получения травмы будет минимальный.
«ТАЙНУ ГИБЕЛИ ДЕДА-РАЗВЕДЧИКА В ФРГ НЕ ЗНАЮ ДО СИХ ПОР»
Удивительно, что мы не знаем видного биолога Георгия Черданцева. Ведь твои родители именно из этой сферы, а отец и вовсе доктор наук.
- Моя бабушка - филолог, тоже доктор наук, профессор, отсюда у меня тяга к гуманитарным наукам. Более молодому поколению это сложно понять, но в советское время, когда мы с тобой учились, знание иностранного языка считалось профессией. Причём престижной, хорошо оплачиваемой, дававшей возможность поехать за границу. То есть попасть в другой мир, узнать что-то ещё, помимо того, что тебя окружало в повседневности. При этом особых способностей к точным наукам я не имел. По физике у меня вообще был кол. Я до сих пор не очень хорошо понимаю, почему горит лампа.
- Но уж на троечку-то в аттестате натянул?
- Кроме всяких шуток, в 10-м классе меня хотели вообще не допустить к выпускным экзаменам. Я был настолько занят репетиторами, что забросил абсолютно все предметы, которые не имели отношения к тем, что нужно было сдавать при поступлении в университет. Вот по сочинению, русскому устному, истории и иностранному языку меня гоняли как сидорову козу.
И у меня не было времени на химию, физику и математику. У меня выходило четыре годовых двойки в 10-м классе, хотя до того учился хорошо: в 8-м классе у меня практически одни пятёрки были. Это был переходный класс: в зависимости от результата тебя переводили либо в 9-й, либо в ПТУ. Зато потом на химии писал сочинения, на математике готовился к заданиям по литературе и так далее. У меня выходили двойки по алгебре, химии, физике и поведению.
Мама до сих пор об этом вспоминает. Сколько лет прошло, ей по-прежнему стыдно. Её вызвали на педсовет, где сидели все учителя. А раньше-то я был хорошим учеником, никаких претензий никто не предъявлял. И тут её вызывают и начинают отчитывать. Я тогда недооценил, насколько ей было неприятно, а она до сих пор периодически вспоминает об этом, как об одном из худших моментов в её жизни.
- Как говорит один наш общий знакомый: «Ну и?..»
- Это было за месяц до выпускных экзаменов. Я за этот месяц умудрился все эти предметы пересдать. Сел дома, отложив все вопросы, связанные с репетиторами, и за месяц выпутался.
- И с облегчением выбросил все эти знания из головы?
- В этом смысле система образования, которая у нас была, на мой взгляд, неправильна. Потому что в выпускном классе, когда человек для себя уже чётко представляет, чем он будет заниматься дальше, нагружать его ненужными знаниями, которые отнимают массу сил и времени, наверное, не совсем правильно.
Меня всегда интересовало, почему по документам ты Георгий, а в жизни - Юра? В биографии, готовясь к интервью, прочитал, что в честь деда.
- Все об этом спрашивают. Да, меня в честь деда назвали. На самом деле это одно и тоже имя. Георгий - землепашец по-гречески, Юрий - землепашец по-карельски. А в русском языке это имя разделилось на два разных. Но поскольку меня назвали в честь деда, который погиб до моего рождения, никаких вариантов у родителей не было. Когда они поняли, что мальчик, - всё. Значит, Георгий, и значит, Юра, однозначно. А вот почему деда Юрой называли, не знаю.
Он прошёл войну, выводил отряд из окружения и при этом выжил, а много лет спустя погиб в мирное время в ФРГ, в той самой стране, против которой воевали. Ты говорил, что эта история засекречена в недрах спецслужб.
- Она засекречена на 60 лет, насколько я знаю. Он был разведчиком. Поэтому я только что-то краем уха слышал от бабушки, которая представляла, что произошло, но никому не рассказывала. И уже не расскажет, потому что умерла пять лет назад.
Она была профессором МГИМО, заведующей кафедрой романских языков. Италия, итальянский язык - это у меня всё через неё. Вообще, её часть семьи из Ленинграда. Почему я в последнее время высказывался про блокаду? Мой дед - блокадник, провёл всю блокаду с первого до последнего дня в Ленинграде. А прабабушка вместе с бабушкой, тогда ещё школьницей, были эвакуированы в Куйбышев, ныне Самару. Там бабушка и заканчивала школу.
А закончив с золотой медалью, тайно от своей мамы, моей прабабушки, пошла в военкомат и собралась добровольцем на фронт, как многие в то время. Её в военкомате «завернули». Сказали, что девочке с золотой медалью не надо идти на фронт. Лучше пройти подготовку и идти офицером. Её отправили в знаменитый Военный институт иностранных языков, который тоже находился в каком-то городе в эвакуации. Надо сказать, что практически всё то поколение замечательных выдающихся педагогов иностранных языков, которое у нас было, вышло именно из ВИИЯ.
Представляешь, десятиклассников, выпускников школ, там построили в шеренгу. И начали раздавать языки: ты учишь шведский, ты учишь датский, ты - итальянский, ты - португальский и так далее. Немецкий для изучения был обязателен, а в качестве второго каждому выдавался какой-то редкий язык. Бабушке по этому «рассчитайсь» и достался итальянский. А в 44-м она уже была переводчиком военного атташе СССР в Италии, когда шли переговоры об освобождении наших военнопленных. В дальнейшем она стала ведущим специалистом в стране по итальянскому языку. Почти все учебники, по которым учились в своё время, писала она. Поэтому от итальянского я никуда деться не мог. Вообще, у меня с Италией много связано…
«БЛАГОДАРЯ ИТАЛИИ Я ЖИВ»
- Ты с детства начал изучать итальянский?
- Да. Но изучение языка в домашних условиях - ерунда. Я попивал чай, развалившись в кресле, и всё мимо меня пролетело. К окончанию школы я никакого итальянского не знал. А выучил его, когда после университета попал в итальянскую компанию переводчиком. Вот английский знал превосходно, потому что учился в спецшколе. У нас с тобой были настолько сильные преподаватели, что заложили в нас очень мощную базу.
- Подписываюсь под каждым словом.
- А благодаря Италии я, собственно, жив. У матери не было молока, она тяжело заболела. Когда я родился 1 февраля, месяц лежал с ней в роддоме. У неё не было молока, и неожиданно возникла проблема. Оказалось, что у меня какая-то дикая аллергия, и я не принимал никакого другого молока, смеси, которые были в Советском Союзе. Катастрофа! Сейчас это сложно понять, но мы жили в такое время, когда с искусственным питанием было довольно тяжело. Тошнило и всё. Никто не знал, что делать.
Выручили какие-то бабушкины знакомые, которые были в этот момент в командировке в Италии. Они мне привезли сухое итальянское молоко, которое разводили и пили. То есть я благодарен этой стране ещё и за то, что взращён её молочной промышленностью. Не знал об этом до достаточно взрослого возраста, не было причин об этом вспоминать. А напомнив об этом, мама сказала, что связь с Италией у меня не случайно.
Ты упомянул, что дед был блокадником. Как относишься в связи с этим к нынешним репрессиям в адрес телеканала «Дождь», вызванным опросом на эту тему?
- Считаю их совершенно неправильными и, более того, возмутительными. И думаю, что прекращать вещание или существование любого СМИ можно только на основании законно вынесенного решения суда. А Роскомнадзор выслал им всего лишь пояснительное письмо, суть которого: «В следующий раз будьте осторожней».
Хотя я тоже считаю, что вопрос на «Дожде» задали глупый и непродуманный. Это – чисто редакторский «косяк». Я постоянно задаю вопросы в своих программах и тоже один раз сформулировал так, что у меня потом были проблемы. И я, как автор, признался самому себе, что был не прав. Ни с кем не посоветовался и забабахал более или менее эмоционально.
- Что это было?
- Уже не важно, проехали. Поэтому редакторская работа очень сложна и важна. Если ты что-то делаешь публично, ты должен 20 раз подумать и взвесить. Ты берёшь на себя очень большую ответственность. В этом сложность публичной профессии и жизни в рамках прямого эфира: из песни слов не выкинешь. Поэтому человек, который берёт на себя ответственность и смелость работать в таком режиме, должен быть очень спокойным и взвешенным. Но то, что происходит вокруг этого сейчас, совершенно не красит тех людей, которые травят «Дождь».
СЛУГА В СТАМБУЛЕ, ОБЕЩАНИЕ ДЕВУШКЕ И ЗВОНОК ИЗ ТЕЛЕВИЗОРА
- Что вспоминается о периоде работы грузчиком на складе турфирмы в Стамбуле в середине 90-х?
- Это было весёлое время, потому что у меня был помощник. Я так много зарабатывал грузчиком, что, как бы это ни звучало грубо, у меня был… слуга. Маленький турок, который бегал по моим поручениям и всегда был при мне. Я его отправлял в магазин за чем только можно. Будучи грузчиком, я был барином в его глазах. А делать было нечего, пашешь целый день, как заводной.
- Спину себе там не сорвал?
- Нет, я же был прилично спортивно подготовлен.
Как бы ты тогда отреагировал, если бы тебе сказали, что через пару лет будешь работать на футбольном канале? С ума бы сошёл?
- Это было не через пару лет, а в один и тот же год. Весной 96-го работал грузчиком на складе, а следующей зимой снял свой первый сюжет – и даже не для «Плюса», а для федерального НТВ.
- А как тебе пришло в голову в принципе попытаться туда устроиться?
- Это не мне пришло в голову. Будучи работником турфирмы и уже переехав из Турции в Италию, в самолёте познакомился с девушкой Олей. Она была студенткой журфака и работала на «Муз-ТВ». Благодаря ей я с телевидением и столкнулся. В моей жизни появились такие слова, как монтаж и т.д. Я звонил, спрашивал: «Когда вернёшься домой?» Она отвечала: «Не знаю». Я не мог понять, как это человек не знает, когда вернётся домой. «У меня отсмотр, мне надо посмотреть отснятый материал». Я дико удивлялся. Это сейчас понимаю, что ты действительно не можешь знать, сколько тебе времени понадобится на отсмотр материала, и это действительно делается ночью. А тогда дико бесился, ревновал, думал, что это какая-то подстава. Тем более что тогда начался предвыборный проект «Голосуй или проиграешь», который поддерживал «Муз-ТВ», и Оля окончательно пропала на работе.
Сам на тот момент уволился со старой работы и просто ждал, когда что-нибудь произойдёт, понимая, что с итальянским языком и стажем работы устроюсь переводчиком в любую итальянскую фирму сразу. А тогда шёл второй сезон «Футбольного клуба». Очень хорошо помню этот момент. Мы с Олей сидели на кухне, она говорила, что «Муз-ТВ» - это круто и всё такое. «Что такое „Муз-ТВ“? Кабельный канал. Вон НТВ. Видишь программу? Я буду в ней работать», - сказал я залихватски, мол, сейчас я тебе покажу.
- О как!
- А я же за футболом следил, газеты читал, знал, что запускается спутниковый канал, из чего я сделал логичный вывод, что люди там нужны. А где они будут специалистов набирать? Думаю, почему бы не попробовать. Раньше в телепрограммах титры давались в конце. Там был номер факса. Я пошёл на старую работу, набил на компьютере письмо («такой-то, такой-то, дико хочу у вас работать») и отправил. Меня потом травили этим письмом, ржали, потому что я адресовал его Маслаченко. Я думал, что Владимир Никитович - самый главный. Он, правда, не вёл «Футбольный клуб», но я решил, что Вася слишком молод, чтобы ему адресовать письма, вряд ли он начальник. Естественно письмо попало к Васе с Димой Фёдоровым, и Дима мне на следующий день позвонил. Реально вдруг звонит человек из телевизора.
- Звонит на домашний?
- Да, мобильных тогда ещё не было. И говорит: приезжайте. Мне уже 25 лет было, причём я в резюме наврал, что руковожу каким-то там международным отделом. Так в некотором роде и было: перед увольнением меня уже перевели во вновь создаваемый отдел, где я был один. Просто не написал, что я на тот момент уволился. Они мне говорят: «Вам 25 лет. Вы никогда не пробовали себя ни в журналистике, ни на телевидении. Зачем вам всё так круто в жизни менять?» Отвечаю: «Во-первых, очень люблю футбол, во-вторых, хочу попробовать что-нибудь новое, в-третьих, располагаю временем чему-то учиться, потому что в данный момент у меня нет никаких обязательств на другой работе». И тогда они говорят: «Приходите, но мы не можем гарантировать вам ни зарплату, ни место в штате - ничего. На ваше собственное усмотрение». И я как пришёл осенью 96-го, так и остался.
- И когда зарплату положили?
- А вот это - к вопросу об университете и нужности образования. Тогда набирался штат «НТВ-Плюс», и тогдашний директор Алексей Иванович Бурков, видимо, у Васи спросил: «Этот мальчик вменяемый»? Вася, наверное, ответил: «Да». А у меня всё-таки высшее образование, два языка. Такие люди на дороге не валяются. Меня взяли в штат, но не в редакторскую группу, а в международный отдел. По филфаковскому диплому моя профессия - переводчик, и моя первая профессия на НТВ - переводчик. Так что нельзя даже сказать, что я чьё-то место занял. Занимался корреспондентской работой, но очень длительное время числился переводчиком.
И с трудом верил тому, что вижу, допустим, Евгения Майорова. Он тогда уже болел, хромал сильно. В то время ещё везде можно было курить. Евгений Александрович с палочкой приходил, курил, они с коллегами что-то обсуждали. Я стеснялся влезать, потому что мне и так повезло в это место попасть.
«СПАРТАК» - ОГРОМНАЯ ЧАСТЬ ЖИЗНИ. НО БОЛЕЛЬЩИКА Я ИЗ СЕБЯ УБРАЛ"
- А когда в первый раз решил, что жизнь удалась?
- Когда вышел на поле с Фёдором Фёдоровичем Черенковым. Играл за сборную журналистов против ветеранов «Спартака». И когда понял, что это Шавло, это Гаврилов, это Черенков, а это Родионов… Это была такая фантасмагория, что я до сих пор отношусь к ней как к какому-то кино. Как будто это не со мной произошло, а с человеком, который прожил какую-то параллельную жизнь. Я не просто смотрю на людей, которые привили мне любовь к футболу и сделали его моей профессией, но и нахожусь с ними в одном пространстве. Вот они играют в «стенку», в пас рядом со мной, меня обыгрывают…
– Отношение к «Спартаку» - особая тема. И тебя, и меня многие его болельщики не раз обвиняли в «предательстве» его интересов, абсолютно не понимая, что журналистика и боление в чистом виде – вещи несовместимые. А с отцом у тебя возникают разговоры на эту тему, он тебя не критикует?
- Он звонит мне после каждого матча. У нас происходит часовой разговор, точнее он говорит, а я слушаю. Кстати говоря, в футболе он разбирается совершенно фантастически. В тактике и стратегии понимает больше многих наших специалистов.
И я ему, честно говоря, в чём-то даже завидую. Быть болельщиком – это очень круто. В силу профессии я такого болельщика пока убрал из себя. Потому что этакое юношеское боление, как ты правильно говоришь, несовместимо с нашей работой. При этом «Спартак» сыграл в моей жизни колоссальную роль. Это целиком и полностью моя команда. Только благодаря этому клубу я попал в профессию. Если бы не было Черенкова и Романцева, я бы не полюбил футбол и не понимал бы его так, как понимаю сейчас. И не пойму Лобановского и киевское «Динамо», потому что это футбол, но это другой футбол.
«Спартак» - огромная часть моей жизни. Но ты должен сделать выбор: ты либо болельщик, либо комментатор. Болельщик всегда на войне. Одна из неотъемлемых частей боления – это ненависть к команде соперника. Им обязательно нужен враг. Я вообще против любой ненависти. В нашем с тобой положении невозможно быть болельщиком, потому что невозможно болеть только за, обязательно нужно болеть против.
– А неужели тебе не трудно сочетать в себе спартаковский футбольный вкус с любовью к прагматичному итальянскому футболу?
- Я заставил себя научиться тому, что подкат это - круто, хорошая подстраховка – круто, и даже игра на удержание счёта может быть крута по-своему. Хотя это, конечно, противоречит моему футбольному воспитанию и тому футболу, которым я восхищался в детстве.
– Ты говорил, что масс-медиа - часть системы, и никуда от этого не деться. Но вот представим ситуацию. «НТВ-Плюс» принадлежит «Газпром-Медиа». Происходит некое событие, скажем, в «Зените», и ты с ним полностью не согласен. Тебе трудно осветить это событие в соответствии со своим видением, если звонит Алесей Миллер и говорит прямо противоположное тому, о чём ты думал?
– Такого никогда не было. Алексей Борисович футбол знает и понимает настолько, что когда я понял масштаб его понимания, то действительно удивился. Это очень хорошо, когда понимание предмета у тебя и твоего работодателя совпадает. У нас не бывает жестких противоречий. Поэтому мне, к счастью, никогда не приходилось говорить вслух то, с чем я категорически не согласен.
- Тебе когда-нибудь делали предложения, от которых сложно отказаться?
- Слава богу, нет. Мой дед по маминой линии, который прошёл войну и дожил до последнего времени, какое-то время был директором торгового техникума. У него учились будущие директора ГУМов, ЦУМов и так далее. Он был человек кристально честный. Он ни разу не украл и не воспользовался своими возможностями в пользу своей семьи. У нас была полуразвалившаяся дача, худший участок, который можно было в этом товариществе получить. Но дедушка никогда не пытался воспользоваться своими связями, чтобы сделать дачу лучше. Я его спрашивал, когда ему было за 80: «Дед, ты же мог своим служебным положением воспользоваться?» На что он мне сказал золотые слова, которые в определённой степени являются для меня девизом: «Да, ничего не украл, не просил (он на войну ушёл рядовым и вернулся рядовым с медалями „За отвагу“, орденами и т.д.), зато мне сейчас 85, и у меня совесть чиста».
За свою жизнь я один раз украл один рубль. Учился классе в пятом. Тогда, если помнишь, на улице продавали овощи, и взвешивали на весах со стрелкой. Зимой, особенно когда холодно, продавщицы продавали в перчатках и железные рубли складывали под весы. А рубль - это были огромные деньги для пятиклассника. Я мог купить на него кучу мороженого и всякого такого. И вот один рубль очень соблазнительно лежал прямо на краю прилавка. Видимо, выкатился. У меня был огромный соблазн его взять - в очереди никто не видит. Взял, положил в карман. И он мне так жёг карман, что чуть дыру в нём не прожёг. Мне было так стыдно, что я украл этот рубль! С тех пор у меня в жизни не было ни одной ситуации, чтобы мне было так стыдно и чтобы мне что-то жгло карман, потому что в него ничто материальное больше не попадало таким путём.
Поэтому какие-то предложения бывали, но я спокойно от них отказывался. У меня никогда не было предложения, от которого невозможно отказаться. Бывало, людям нравилось, как я работаю, и они это предлагали как некую благодарность. Я отвечал, что так вопрос стоять не может, потому что я работаю не только для них, а для всех. И получать благодарность от кого-то отдельно взятого неприемлемо, потому что я тогда не смогу быть объективным. Соблазн бывает велик, но, к счастью, с того самого рубля у меня ни разу не было ситуации, чтобы мне что-то жгло руку.
И, в конце концов, у нас такое узкое профессиональное сообщество, что все и про всех достаточно быстро узнают.
- Однажды один клуб предложил сотрудничество на уровне пиара. Я отказался, сказав что не могу использовать чужую площадку, чтобы пиарить стороннее лицо. Но там, видимо, не так поняли, и через пару-тройку дней мне позвонил человек и сказал, что надо озвучить его идеи. Не облить кого-то из ведра, а, грубо говоря, сказать, что надо делать не три замены, а пять. И я понял: как же хорошо, что отказался.
При этом для тебя не дикость - огромная разница в зарплатах тех, кто в футбол играет, и тех, кто про него говорит и пишет, причём даже в случаях с футболистами ФНЛ и журналистами ведущих СМИ? В той же Италии, насколько я от тебя же знаю, всё по-другому.
- Обидно. Потому что я в том возрасте, когда надо обеспечивать семью… А у меня семья такая, что могу рассчитывать только на себя. Никто мне не оставит наследства, и у меня нет дедушки - нефтяного магната. Богатых родственников за границей у меня тоже нет. А папа - профессор МГУ с соответствующей зарплатой. Поэтому немного раздражает, что всё зависит от тебя, а ты не можешь сделать больше, чем ты можешь.
«МЕНЯ РЕАЛЬНО ПРИГЛАШАЛИ В „САМПДОРИЮ“. ПУСТЬ ГЕНИЧ ОБЗАВИДУЕТСЯ!»
- Читал в одном интервью, что ты не считаешь себя журналистом. Это как вообще понять?
- Не считаю. Потому что во мне нет журналистских качеств. Я нелюбопытен, ненастырен и не умею подглядывать в замочную скважину. По мне лучшая работа - это зарисовки, когда показываешь и рассказываешь не о каком-то человеке, а об антураже. Мне всегда было неловко бежать с микрофоном к людям. А вдруг ему неудобно сейчас? Вдруг я его от чего-то отвлекаю? Вдруг я ему сейчас помешаю? Вдруг у него сейчас нет настроения общаться? Журналист должен быть наглым, а я этого делать не могу физически. Меня так воспитали. Поэтому я не могу назвать себя журналистом именно в этом смысле. А ещё мне, например, очень тяжело писать.
- Ты долго пишешь?
- Долго. А потом долго редактирую - переделываю фразы, перечёркиваю слова. Не из перфекционизма, а потому что с ходу с большим трудом складываю фразы.
- Говорить тебе легче, чем писать?
- Да. Я брался за написание регулярных колонок, но не могу писать, когда надо. Могу, когда я этого хочу, когда в голове есть мысль, которую есть желание изложить. У меня не каждый день возникают мысли, а журналист должен писать вне зависимости от своего желания и настроения.
- Есть эксклюзивные интервью, которые вспоминаешь особо?
– В 97-м году брал интервью у Фабио Капелло, первым на российском телевидении. Он тогда ушёл было посреди беседы, сорвал петличку…
- И чем же ты его из себя вывел?
- Я поехал в Италию брать интервью у потенциальных участников ЧМ-98. Сам связался с пресс-службой «Милана» и договорился об интервью с Капелло. Тогда у них это считалось крутым, что Россия ими интересуется.
И вот поехал к дону Фабио. Мне назначали на 11 утра, а интервью я взял только в 8 вечера. Как потом выяснилось, это был тот самый день, когда его уволили. Он сразу предупредил, чтобы не было никаких вопросов про «Милан». Я уверил его, что спрашивать буду только про чемпионат мира. И где-то на четвёртом вопросе я произнёс слово «Милан» - и он сразу сорвал петличку.
Хорошо, что я знаю язык и начал ему объяснять: «Вы меня не так поняли. Я не про „Милан“, а про игрока, который выступает за эту команду и будет играть на чемпионате мира. Я жду вас 12 часов, приехал из далёкой страны, умоляю: не уходите». «Ещё один вопрос про „Милан“ - и я уйду», - проворчал Капелло и вернулся, даже сам надел петличку. Мы недавно с ним общались, и он вспомнил ту историю. Кстати, я тогда спросил, хотелось ли ему стать тренером сборной, например, Италии. Он однозначно сказал: «Нет». Это, мол, другая профессия, а его интересует только клубная карьера.
Есть ещё одна гениальная история, про которую никто не знает. Меня реально приглашали в «Сампдорию», в 1992 году, когда я ещё не работал на телевидении. Пусть Генич обзавидуется! В то время знание языка, особенно итальянского, было очень выгодно. Много бизнесменов из Италии приехали делать бизнес с Россией, и тогда профессия переводчика была очень востребована, поэтому я был знаком с кучей итальянцев.
И вот в Москве оказался юрист, работавший с Манчини, Виалли, Юговичем, в общем, всем золотым составом «Сампдории». Мы с ним подружились, и он пригласил меня к себе. Еду в Италию по свои делам и заглядываю к нему в гости в Геную. Он мне говорит: завтра команда играет, и он меня может познакомить с игроками. Приезжаем в гостиницу, куда клуб заезжает за день до игры. Надо понимать: это чемпион Италии, мегакрутые футболисты: Дзенга, Гуллит… И все они стоят в холле. Мой друг оказывается хорошо знакомым с главным тренером – Свеном-Ёраном Эриксоном.
Он его подзывает и так меня представляет: «Знакомься, это мой друг из России Джорджио, он раньше играл в футбол». А я на тот момент уже сломан, мне 22 или 21. И Эриксон на меня смотрит, заинтересовано так, по-спортивному. Выгляжу я нормально, видно, что занимался спортом, ноги вроде футбольные… И тренер чемпионов Италии мне говорит: «Ты сейчас где играешь? Приезжай завтра на тренировку».
Я, конечно, объяснил, что у меня колено не рабочее и что я сейчас переводчиком работаю. То есть представляешь: если бы я был здоров и у меня было бы побольше таланта, то я реально мог бы оказаться в «Сампдории»! Никуда я, разумеется, не поехал, надо же объективно оценивать свои возможности. Но это абсолютно реальная история. То есть человеку было всё равно, кто я, откуда я: если умеешь играть - почему бы не попробовать. Я сейчас говорю о правильном тренерском подходе.
- Раз уж мы о Капелло заговорили, то хочется узнать твоё мнение: контракт до 2018 года - не чересчур ли долго?
- Считаю, что тренеров такого уровня - единицы, и иметь такого на длинном контракте - очень хорошо. Недавно общался с одним человеком, который часто летает за границу, и он пару дней назад летел с Капелло одним рейсом. Так вот он рассказал, что все три с половиной часа, пока они летели, дон Фабио смотрел в айпаде футбол. То есть человек всё время в футболе. И это рассказывает тот, кому вообще нет смысла как-то пиарить Капелло.
Поэтому не надо сомневаться в его профессионализме. И не согласен с теми, кто говорит, что надо посмотреть на результаты чемпионата мира. Капелло - один из немногих персонажей в футболе, кому неприлично предлагать кастинг. Его перспективы никак не зависят от того, какое место Россия займёт на мундиале. Это отдельно взятый короткий турнир, который не должен ни на что влиять.
– Но представь, что мы сейчас не выходим из лёгкой на бумаге группы, а потом и вовсе не попадаем на чемпионат Европы-2016. А у него контракт до 2018 года. Что тогда?
– Расторгнуть контракт из-за отсутствия результата можно в любой момент. Всё зависит от контракта. Мы же не знаем, какая там неустойка. А вдруг её там нет вообще? Поэтому неприлично такому человеку, как Капелло, говорить: давайте, мол, подождём результата.
«МОЁ САМОЕ ЛЮБИМОЕ ЗАНЯТИЕ – КРИВЛЯТЬСЯ И ПАЯСНИЧАТЬ»
– Иногда тебя – как, впрочем, любого из нас - подводит категоричность. Например, перед полуфиналом Италия - Германия ты написал в твиттере, что выпустить Балотелли на поле будет катастрофической ошибкой. А в итоге он забил два мяча, и Италия вышла в финал.
– Учусь бороться с твиттером и сейчас не пишу сразу всё то, что мне приходит в голову. А категоричность с Балотелли - это тот редкий случай, когда я ошибся. Конечно, короткий прогноз - это игра в рулетку. В дальней же перспективе обычно бываю недалёк от истинны.
– Откуда вообще рождаются такие вещи, как знаменитое: «Я сейчас закончу вообще всё!» в матче Евро-2008 Голландия - Россия?
– Ниоткуда. Это был чистый поток сознания. А так у меня в айфоне есть такая удобная штука, как «заметки». И если мне приходит в голову нечто интересное - записываю. Не факт, что вспомню это в нужный момент, но если вспомню - бывает круто.
– Насколько ты контролируешь свои эмоциональные всплески в эфире?
– Мата себе точно не позволю, это исключено. Поэтому, когда вхожу в раж, понимаю, что не имею право на ошибку. Но прав был Маслаченко: в нашей профессии много в хорошем смысле актёрства. В моём школьном дневнике самая частая запись была: «Мешал вести урок, кривлялся, паясничал». Поэтому это моё самое любимое занятие – кривляться и паясничать.
Но российский футбол всеми воспринимается с серьёзными и мрачными лицами, как будто на похоронах. Моё отношение намного проще, поэтому я бы и дальше балагурил, мне это нравится. Когда начинаю «зажигать», себя специально настраиваю. Поэтому я очень люблю комментировать вживую – в тех же спортбарах - ведь я вижу реакцию зала, чего нам в телевизионной работе не хватает.
Почему люди говорят, что мне хорошо удаются топовые матчи? Потому что я отрабатываю всегда на 100%. Люди хотят огня, и я им его даю. Чувствую волну, на которую надо попасть. Ко мне до сих пор подходят и благодарят за матч Россия – Голландия, а ведь прошло шесть лет.
- А есть то, чего не хватает?
- У меня есть ощущение, что моя комментаторская жизнь проходит в параллельном мире. Нам очень тяжело конкурировать с людьми, которые постоянно появляются на федеральных каналах. Да, иногда комментирую на НТВ, но нас много, а футбола мало. И надо дать всем ребятам шанс проявить себя. Это нормальный процесс, когда разные люди на НТВ комментируют.
В течение года я комментирую в федеральном эфире от силы пять матчей. Это смешно. Не хочу, чтобы думали, что я на кого-то обиделся. Но если человек не в курсе, если он не смотрит «НТВ-Плюс», то ему очень сложно объяснить, кто я. Меня по ролику в Интернете про дворовый футбол узнают больше. Вот чего мне не хватает.
- А «ТЭФИ» - не хватает?
- Ты знаешь - нет. Я был в финале, и мне этого достаточно. Потому что сама статуэтка с каждым годом вручается по всё по более непонятным критериям. Поэтому того, что однажды был номинантом, для меня достаточно.
«КОГДА ЖЕНА ОТЛУЧИЛАСЬ, ВКЛЮЧИЛ СЫНУ ОЗЗИ ОЗБОРНА»
– У тебя есть какие-то карьерные амбиции, не только как у комментатора? Возглавить со временем спортивную службу какого-то канала, например?
– Совершенно очевидно, что всю жизнь комментатором я не буду. Тем более что в комментаторской работе я попробовал уже почти всё, что можно. Что может быть круче, например, чем комментировать выигранный нашим клубом финал Кубка УЕФА? А это у меня было: в матче «Зенит» - «Рейнджерс». Не думаю, что в ближайшие 10 лет кто-то из наших клубов дойдет до финала Лиги чемпионов.
У меня есть понимание, что, имея университетское образование, на плечах - голову и мозги внутри нее, нельзя быть только комментатором. Тем более что я - сугубо футбольный комментатор. Комментатор спортивный – это Юрий Розанов. Специалист высшего класса, который может освещать что угодно. Я, наверное, так не смогу. К тому же время навешивает на нас ярлыки. Допустим, я смею думать, что неплохо разбираюсь в кино. Но как только пишу что-то про кино, то сразу замечаю, насколько меньше получаю откликов, чем если о футболе. Но хочется, конечно, себя и в чём-то другом попробовать. Абсолютно уверен, что справился бы с любым ток-шоу, но у всех продюсеров я ассоциируюсь только с футболом. При том, что мне хватает опыта ведения программы в прямом эфире.
Конечно, не собираюсь бросать комментировать футбол, ведь мне это нравится и иногда получается круто. Сейчас у меня растёт сын, ему пять лет, и он пытается понять, чем же я занимаюсь. Скоро он пойдёт в школу, и наверное, это почётно, когда ему там скажут, что его папа - комментатор. И всё же я не хотел бы, чтобы это было единственным делом, которым я занимаюсь.
– Чему ты сейчас уделяешь больше времени - работе или семье?
- К сожалению, моя работа построена таким образом, что мы с семьёй живем в разных графиках. Жена у меня - офисный работник, поэтому по выходным она отдыхает, а ребёнок ходит в детский сад, поэтому мы редко пересекаемся. Недопонимания по этому поводу, к счастью, нет. И я совершенно чётко понимаю, что для мужчины, и для меня в частности, стержнем в жизни должна являться работа. Я должен обеспечивать семью.
– У тебя нет желания написать книгу о профессии и о себе в ней?
– Однажды мама в детстве спросила, кем бы я хотел стать. И я ей честно ответил: писателем. А мы жили близ Гоголевского бульвара и часто проходили мимо памятника Николаю Васильевичу, где он сидит на скамеечке. И, видимо, на меня это как-то подействовало.
Мама спросила: зачем? И тут я выдал: «Чтобы мне поставили памятник, на котором бы я сидел на скамеечке и читал СВОЮ книгу». И ещё назвал обязательное условие - чтобы мне при жизни его поставили, потому что я должен его посмотреть и поправить, если что не понравится. Видимо, я постепенно иду к осуществлению своей мечты.
– Ребёнок твою любимую «Металлику» уже слушает?
- У нас мама - большой фанат балета и классической музыки, поэтому дома мы слушаем классику. Но недавно, когда мама ушла, послушали Оззи Озборна. Теперь сын время от времени просит меня: «Папа, давай рок». Мне приятно.
Мы его отправили в музыкальную школу, поэтому мне очень интересно, что из него вырастет. Наверное, как у любого человека, которому идёт пятый десяток, появляется такой момент, когда уже начинаешь задумываться о своём возрасте. Но маленький ребёнок и предвкушение того, что тебе придётся следить за тем, как он будет расти, заставляет тебя о своём возрасте забыть.
Черданцев Георгий Владимирович
Черданцев, Георгий - Черданцев Георгий Владимирович, родился 1 февраля 1971 года в Москве. Спортивный комментатор, ведущий телевизионных и радио программ. Окончил романо германское отделение филологического факультета МГУ в 1992 году. С 1982 по 1989 год играл в… … Википедия
Черданцев Георгий - Владимирович, родился 1 февраля 1971 года в Москве. Спортивный комментатор, ведущий телевизионных и радио программ. Окончил романо германское отделение филологического факультета МГУ в 1992 году. С 1982 по 1989 год играл в чемпионате Москвы по… … Википедия
Георгий Владимирович Черданцев - … Википедия
Черданцев - фамилия. Известные носители Черданцев, Глеб Никанорович (1885 1958) выдающийся советский географ, экономист и картограф, доктор экономических наук (1936), профессор (1924), академик АН Узбекской ССР (с 1956 года), чл корр. с 1943 года.… … Википедия
Олешко, Александр Владимирович - Александр Олешко … Википедия
Филологический факультет МГУ - в самостоятельном виде существует с 1941. До 1920 х годов существовал единый историко филологический факультет Московского императорского университета (затем Первого МГУ), а впоследствии в рамках т. н. политики втузирования гуманитарные… … Википедия
Список заслуженных ветеринарных врачей Российской Федерации - Приложение к статье Заслуженный ветеринарный врач Российской Федерации Содержание 1 Республика Алтай … Википедия
Список заслуженных деятелей науки Российской Федерации за 1997 год - Список учёных, которым присвоено звание «Заслуженный деятель науки Российской Федерации» в 1997 году: Аверченков, Владимир Иванович, доктор технических наук, профессор, заведующий кафедрой Брянского государственного технического университета… … Википедия
Спартак (футбольный клуб - Спартак (футбольный клуб, Москва) У этого термина существуют и другие значения, см. Спартак (значения). У этого термина существуют и другие значения, см. Спартак (Москва). Спартак Москва … Википедия
Было такое село Чердань где-то в Тобольской губернии. Так рассказывал мой прадед, сейчас на карте Чердани нет, есть Чердынь в Пермском крае и река с таким названием. Но мы - Черданцевы, а не Чердынцевы. Значит, поверим в легенду прадеда. В 18-м веке Черданцевы переехали в Омск, некоторое время жили там, а потом двинулись в столицу - в Петербург.
Оттуда, начиная с моего пра-прадеда Никанора Черданцева, и можно прослеживать историю моей семьи. Никанор был известным адвокатом, он написал первый в России учебник по стенографии, мы мало знали о Никаноре Черданцеве, как недавно выяснилось - не случайно. С таким родственником могли и расстрелять. Историк из Узбекистана, занимающийся историей последних лет царской семьи, познакомившись с большим количеством архивных документов, выснил, что Никанор Степанович был не просто видным юристом в Узбекистане, но поверенным в делах Великого Князя Николая Константиновича, который жил в то время в Ташкенте, как и Никанор Черданцев. Именно Никанор Степанович составлял завещание Великого Князя и был, как считают узбекистанские историки, одним из самых близких к нему людей в последние месяцы жизни Великого Князя.
Там же, в Ташкенте, обосновался один из его четырех детей, мой прадед Глеб Никанорович. Он был членом Президиума и заместителем председателя Госплана, председатель Госплана Хорезмской Народной Социалистической Республики. В 1921-1923 годах был заместителем Председателя Госплана Туркестанской республики, возглавлял подкомиссию по экономическому объединению республик Средней Азии. В 1923 году был председателем Госплана Бухарской Народной Социалистической Республики.
Специальность прадеда - география. Он написал учебник по экономической географии Узбекистана, составил первую географическую карту республики. В советские времена в Ташкенте был проспект Черданцева, потом его переименовали в честь какого-то местного народного героя. Я побывал в Ташкенте впервые совсем недавно и выяснил, что ташкентцы до сих пор по старинке называют два микрорайона города Черданцевым: Черданцев-1 и Черданцев-2 - там, где в свое время проходил проспект. Прадед умер в 58-м году академиком Академии Наук в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище.
Его сын, мой дед, в честь которого меня и назвали, Георгий Никанорович был на фронте комвзвода. Ему, в отличие от многих других командиров, повезло: он попал в окружение и вывел своих бойцов к своим без потерь личного состава. Первый вопрос, который ему задали на допросе был: почему же вы не застрелись первым делом, когда поняли, что попали в окружение? К счастью, того штабного мерзавца, который так поставил вопрос, сменил нормальный человек, и вместо штрафбата или расстрела дед получил орден Красной Звезды.
После войны, его, как окончившего школу с отличием, боевого офицера и орденоносца командировали доучиваться в МИМО (так назывался тогда остававшийся долгое время самым престижным ВУЗом страны МГИМО), а потом - служить в разведку, где он и работал сначала в Афганистане, потом в ГДР и затем в ФРГ вплоть до трагической гибели в 69-м году, о которой писали «Известия». Насколько я знаю, с этой истории еще не снят гриф «Совершенно секретно».
Я не видел никогда своего деда, но обязан ему свои рождением самым непосредственным образом: моему отцу было тогда 18, и трагедия в семье сблизила его с моей будущей мамой - его однокурсницей.
Родился я 1 февраля 1971 года в Москве, в роддоме на улице Еланского. Вопрос о моем имени даже не стоял: Георгий в честь деда, коротко - Юра, потому что его всегда так называли - второе имя разведчика.
Родители всею жизнь провели на биологическом факультете МГУ. Мама кандидат наук, научный сотрудник, папа теперь уже доктор наук, профессор. Они всегда много работали, подолгу отсутствовали дома и моими делами занималась бабушка - мама моего отца.
Мой другой прадед по отцовской линии Захар Гинзбург жил в Ленинграде, там же родилась моя бабушка, там же родился и отец. Прадед провел в Ленинграде всю блокаду с первого до последнего дня. Он был главным инженером Кировского завода. Бабушка с матерью и младшим братом оказались в эвакуации в Куйбышеве (Самаре). Там бабушка окончила школу с золотой медалью и тайком от матери подала документы в военкомат - добровольцем на фронт. Но ее не взяли, а отправили учиться в Военный Институт Иностранных Языков. Немецкий там, естественно, учили в обязательном порядке, а другие «вражеские» языки распределили просто: выстроили всех в одну шеренгу, рассчитали на первый, там, десятый и сказали: первые номера - английский, вторые - испанский, третьи - шведский и т.д. Бабушке достался итальянский. В 44-м она уже была переводчицей военного атташе СССР в Италии, который вел переговоры об освобождении наших пленных.
Из тогдашнего ВИИЯ вышло немало выдающихся лингвистов, многие учебники иностранных языков, по которым учились в послевоенные годы, были написаны его выпускниками. В частности, моя бабушка стала одним из ведущих специалистов в стране по итальянскому языку. Она автор многочисленных учебников и словарей, многолетняя заведующая кафедрой романских языков МГИМО. К сожалению, бабушки, которая столько для меня всего сделала, уже нет.
По маминой линии в роду вполне обычные русские люди, правда у бабушки в роду были настоящие кубанские казаки. У ее матери когда-то еще до революции был под Майкопом дом и огромный яблоневый сад. Бабушка молодец. Ей 91, она в полном порядке, слушает и смотрит все мои эфиры и счастлива, что меня можно, наконец, увидеть на бесплатном канале, а платные она ставить отказывалась категорически.
Бабушкин отец перевез семью в Москву еще до революции. Жили где-то в районе Красносельской. Потом после войны бабушка познакомилась с дедом, который, приписав себе год, ушел добровольцем на фронт и получил две медали за отвагу, которыми я после его смерти особенно горжусь, и тяжелейшее ранение, в результате которого в 21 год он почти потерял зрение. В институт международных отношений, куда он собирался после войны, как и дед по папиной линии, этого деда не взяли, потому что порох от снаряда, который попал в окоп, так глубоко въелся в лицо, что на фотографии оно получалось серого цвета, а это для загранпаспорта было совершенно неприемлемо. Дед стал преподавателем химии в торговом училище, а бабушка работала учителем русского языка в обычной школе.
Поскольку вторая бабушка и родители были вечно заняты, я очень много времени проводил у деда с бабушкой у них дома в 15 минутах ходьбы от метро Аэропорт. Деду, как инвалиду войны полагались различные льготы, например, у него еще в конце 70-х был цветной телевизор, который я все выходные напролет с наслаждением и смотрел.
И, конечно, дача. Маленький летний домик на скромном участке, который никогда не отличавшийся практичностью дед выбрал из каких-то странных соображений, потому что участок, а он как льготник, имел довольно большой выбор, был неудобен во всех отношениях и располагался в южной части Московской области, хотя жил дед на севере города. Но именно на этой даче, такой, какой она была, я собственно и вырос. Именно на той даче происходили всякие «первые разы». Если бы у меня спросили: что такое Родина? Или - где она? Я бы указал точное место: надо подняться на чердак нашего домика, откуда в окошко открывался вид на реку и поле, которое заканчивалось линией электропередач, бегущей где-то в дымке на горизонте вдоль заброшенной железной дороги. Все, что я видел в окне - это и есть моя Родина. Знал я тогда, и что такое счастье. Счастье, это когда, может быть, раз или, в лучшем случае, два за весь летний сезон родители приезжали ко мне в гости вдоем, и мы шли через это поле, туда, к железной дороге, туда, где заканчивался мир, который я каждый день видел из окна...
Футбол появился в моей жизни в 6 лет. Мой дед, которого я никогда не видел, был болельщиком, интерес к футболу унаследовал отец. Болели они за "Спартак". Я точно помню, в какой момент стал болеть за "Спартак" и я. В 76-м команда вылетала в 1-ю лигу. Я об этом ничего не знал и подошел к отцу, который смотрел какой-то матч, с вопросом. Отец что-то недовольно буркнул. Я расстроился и пошел к маме узнать, с чего это у папы такое плохое настроение. Мама объяснила, что настроение плохое, потому что "Спартак" проигрывает. Из этого я сделал вывод: чтобы у папы было хорошее настроение, надо, чтобы "Спартак" выигрывал, и стал болеть за "Спартак". В 78-м следил за положением команды в таблице в "Советском Спорте", а в 79-м уже вполне осознанно смотрел футбол и вполне хорошо запомнил решающий, золотой матч. Тогда же, году в 79-м, я начал ходить в футбольную секцию, которую организовал энтузиаст- учитель физкультуры. Учительница пения настоятельно рекомендовала родителям отдать меня в музыкальную школу, но папа отнесся к этому предложению скептически, предпочтя футбол.
В 81-м году наш тренер получил приглашение в ДЮСШ "Спартак-2", куда он взял нескольких ребят из нашей секции, меня в том числе. Так я стал ездить три раза в неделю на метро ВДНХ на тренировки. О профессиональной футбольной карьере речь, конечно, не шла, но играл я прилично и с удовольствием, набрав за 6 лет юношеского футбола немало грамот и медалей.
После английской спецшколы, куда я был определен, естественно, не без бабушкиной протекции, встал вопрос о том, где учиться. Бабушка хотела, чтобы я был к ней поближе, и настаивала на МГИМО, но категорически против был отец, который настоял на МГУ, наиболее демократичном ВУЗе страны, для поступления в который не требовалось даже комсомольского билета, а в МГИМО, например, без двухлетнего комсомольского стажа просто не принимали.
Так получилось, что в школу меня отправили в шесть с половиной лет, а в шестнадцать с половиной я уже был первокурсником университета. Конечно, учеба, это было последнее, что меня в тот момент заботило.
На втором курсе, играя за сборную факультета, я получил тяжелую травму колена, травму, как выяснилось, на всю жизнь. Операцию тогда, когда не было еще никаких артроскопов, мы делать не решились, я так и прихрамывал еще 15 лет пока окончательно не загубил колено, так, что без хирургического вмешательства уже было не обойтись. Хирург, который делал мне операцию, был в шоке от увиденного.
Учится мне стало интересно на 4-м курсе, но университетская жизнь, к сожалению, подходила к концу. Образования я по сути дела не получил, то есть, диплом, конечно, есть, но каких-то специальных знаний, которые могли бы пригодиться в жизни, или надежной профессии у меня не было.
Впрочем, тогда, в конце 80-х, знание иностранных языков еще считалось профессией и выделяло среди других. Например, знание итальянского языка в отличие от нынешних времен было редкостью и приносило доход. В принципе, если бы не революция 91-го года, моя жизнь шла бы по проторенной бабушкой дорожке: я бы наверняка остался в аспирантуре и был бы пристроен в какое-нибудь место типа МИДа или чего-то еще, что позволяло бы регулярно осуществлять мечту советского человека - ездить в загранкомандировки. Правда, в начале 90-х выезд за рубеж перестал быть таким уж недоступным, да и ситуация в стране резко менялась.
Закончил я учебу в 92-м. В другой уже стране. В России. Денег не было, все кругом только и делали, что искали способ заработать. О тихой, спокойной жизни научного сотрудника можно было забыть.
Бабушка устроила меня к своему бывшему студенту помощником в совместное российско-итальянское предприятие. Там я проработал четыре года переводчиком в юридическом отделе, отлично выучил итальянский язык и ежедневно маялся, потому что сидение за компьютером и работа в костюме с 9 до 18 не для меня.
Одновременно с основной работой я все время что-то, как и все вокруг, продавал: лес и нефть, танки и самолеты, слоновую кость и противогазы. Это смешно, но на всем на этом не заработал буквально ни одного рубля. Очевидно, умение привлекать к себе деньги, это дар, которым я не обладаю, теперь, по прошествии половины жизни, это можно утверждать.
Я мечтал поменять работу, но не знал, чем заняться, тем более, что все-таки знание итальянского языка хоть как-то продолжало выделять меня из общей массы, и было бы глупо отказываться от использования этого преимущества.
Совместное предприятие учредили со стороны Италии и России три банка, один из которых по иронии судьбы, сменив название, является теперь спонсором Лиги чемпионов, а тогда я честно отучился два семестра на экономическом факультете пресловутого МГИМО, получая второе высшее образование, и съездил на месяц на стажировку в банк в Италию, но банкира из меня не вышло, потому что в 96-м году меня вдруг стали забирать в армию.
Я еще в университете получил военный билет офицера запаса и полагал, что эта неприятная для многих молодых людей в нашей стране тема закрыта. Но, как говорится, не было счастья...
В 96-м президент Ельцин выпустил указ, согласно которому нужно было призвать в армию 30 тысяч офицеров запаса, и я попал в их число.
Я, конечно, хотел что-то поменять в своей жизни, но никак не на казарму, пусть и в офицерских погонах.
Пришлось приложить немало усилий всей семьи, чтобы без взяток и нарушения законов от меня отстали, и пока тут решались всякие вопросы, надо было держаться от Москвы подальше. Так я оказался грузчиком на складе российской турфирмы в Стамбуле. Это была такая стажировка, потому что готовили-то меня, конечно, не грузчиком, а представителем этой фирмы в Италии, куда я через некоторое время и отправился. Это было славное время. Деньги можно было грести лопатой, особенно владея итальянским так, как владел им я, но, как уже было сказано, для того, чтобы зарабатывать, нужен особенный талант, да и работодатель не предлагал штатное место, а работать фактически без всяких документов мне было не интересно, и я вернулся в Москву.
А потом, сидя без работы у телевизора и смотря «Футбольный клуб» я узнал, что скоро запускается первый в России платный спутниковый спортивный канал, и я подумал, что почему был мне не отправить туда свое резюме, ведь готовых специалистов в области спортивного телевидения не было. В титрах программы был номер факса, на который я отправил письмо, изрядно повеселив его содержанием редакцию. В тот же вечер мне позвонил Дима Федоров и сказал, что - да, люди нужны, но они не могут мне обещать штатное место и вообще не понимают, как после юридического отдела банка я хочу в 25 лет начать телевизионную карьеру с нуля, будучи совершенно никем в этой области, на которую совсем никак не распространялось влияние бабушки.
На следующий день я был на собеседовании, а еще через дней 10 в эфир «Футбольного клуба» вышел первый озвученный мной сюжет из английского тележурнала. Через месяц меня взяли в штат. Вот тут как раз пригодился университетский диплом, в котором было обозначена профессия «переводчик», вот переводчиком меня и взяли в международный отдел, хотя работал я в спортивной редакции.
А потом был чемпионат мира во Франции, во время которого мы делали лучшую футбольную программу, которая когда бы то ни было существовала на нашем телевидении.
А осенью 98-го я озвучил свой первый матч. Это была игра чемпионата мира Италия - Норвегия.